Прощённые долги - Страница 32

– Я принесу вам фото немного погодя. – Аверин посчитал свой пульс, потёр сердце. – А ведь только что был здоров, как бык! Марафоны бегал наравне с молодыми…

– Такой удар и быка свалит, – заметил Грачёв. – А нельзя ли взглянуть на письмо, которое вы получили?

Аверин пристально взглянул на него, но ничего не сказал. Озирский подумал, что Севка не смог скрыть свой профессиональный милицейский тон.

– Пожалуйста! – Аверин взял со стола и подал Грачёву листок, вырванный из тетрадки в клетку.

Фиолетовыми чернилами, корявым почерком там было написано:

«Н.Н.! Ваш сын жив и находится в руках преступников. Его можно спасти. В милицию не обращайтесь. Могут быть страшные последствия для Антона. Он просит…»

Дальше стояла жирная клякса. Грачёв осмотрел листок, уже не желая изображать из себя корреспондента и жить под девичьей фамилией своей матери.

– Где оно находилось?

– В моём почтовом ящике. Там были «Известия», центральная «Правда» и вот это письмо. Оно пришло без конверта – просто сложено вчетверо.

– Похоже, что писал мужчина, вернее, парень. По постановке почерка видно, что школу он окончил примерно в середине восьмидесятых годов. Что касается последней фразы… Можно предположить. Что под кляксой были слова «о помощи». Правда, автор мог дописать их позднее. Насколько я могу судить, под кляксой вообще нет никаких слов. Авторучка в отвратительном состоянии. Вероятно, человек писал в спешке, боясь, что его застанут за этим. Почувствовав опасность, он спрятал листок и второпях посадил кляксу. А потом, не желая больше рисковать, вырвал листок наискось и отвёз записку сюда, опустил в ящик. Решил, что сообщил достаточно, и вы всё поймёте. Когда вы получили письмо?

Грачёв в упор смотрел на Аверина. Казалось, его глаза потемнели ещё больше, а в зрачках зажглись азартные огоньки.

– Вчера вечером, часов в пять. Я как раз вернулся из института, где преподаю. Я освободился рано, но домой идти не торопился. Сама дорога занимает много времени, да ещё в очереди постоял за маслом. Раньше-то это всё Люба делала…

– Какой институт? – Грачёв посмотрел письмо на свет.

– Горный. Так вот, я открыл почтовый ящик, достал две газеты за вчерашнее число, и мне под ноги вылетел этот листок.

– Значит так, Николай Николаевич! – Всеволод достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. – Давайте перестанем играть в дурочку и сбросим маски. Андрей решил, что вашим делом должен заниматься не простой милиционер из отделения, а специалист высокого класса. Меня действительно зовут Всеволод, но фамилия моя – Грачёв. Я из оперативно-розыскного бюро. Это бывший отдел по борьбе с организованной преступностью.

Всеволод раскрыл удостоверение и показал его Аверину. Тот шарахнулся назад, закрываясь обеими руками.

– С организованной преступностью? Вы считаете, что здесь замешана мафия? Не может быть, молодой человек! Мой сын в жизни с таким контингентом не общался… Да что вы! Если с ним и произошло несчастье, то по чистой случайности. Бывает же так! Шёл по улице, привязались трое, попросили закурить…

– Бывает, – кивнул Озирский. – Но тогда вам бы не пришла такая записка. Это уже определённый почерк. Им что-то от вас надо, иначе зачем держать Антона у себя, а потом сообщать об этом вам? То, что я привёл к вам Всеволода, чистая случайность. Просто ваше приглашение вклинилось в мой график, и я решил совместить два дела. За один раз я встретился с вами и получил информацию по другому вопросу. А теперь я вижу, что интуиция меня не подвела. Только что им от вас надо?

– Да, никакого выкупа не требуют, явиться никуда не просят. Только извещают о том, что сын жив, и его можно спасти, – задумчиво сказал Всеволод.

Он изучал записку по буквам, но больше ничего не сумел из неё выжать. Далее своё слово должна была сказать экспертиза.

– Но и это – уже сенсация! – Аверин подался вперёд и прижал руки к груди. – Раз жив, значит, ему можно помочь. Он у меня единственный остался! Я вас умоляю… Попробуйте выручить мальчика, иначе я откажусь от дальнейшей жизни. Я потерял всё, вернее, почти всё. Остался один Антон. Надо узнать, что им нужно. Я соберу деньги. Продам драгоценности, вещи, займу у друзей, если своих не хватит. Среди них есть учёные с мировыми именами, и они мне не откажут. Раз вы, Всеволод, всё равно пришли, то помогите мне!

– Постараюсь помочь, но я – не Господь Бог, – буднично ответил Грачёв. – Николай Николаевич, вот вы получили эту записку. Что делали дальше? Почему вы решили обратиться к Андрею? Допустим, здесь сказано насчёт милиции, но дальнейшие ваши действия… Отправились бы, к примеру, в «Алекс». Это – частная лавочка. Знаете про такую? Многие туда обращаются.

– Мы с Андреем Георгиевичем знакомы с прошлого года. Я уверен, что он может всё. Буквально всё! У него обширные связи, агентура. Вдруг кто-нибудь из этих людей видел моего сына?

– Вы, надеюсь, понимаете, что Антон начал употреблять наркотики? – спросил Озирский, снова чиркая зажигалкой.

– Да, я ещё не маразматик. – Аверин так и посасывал свою трубку.

– И вы пришли к выводу, что раз ваш сын связался с наркоманами, его могут знать какие-то знакомые Андрея Озирского? Так? – Грачёв вцепился в Аверина, как клещ.

– Да, так. К тому же, я посоветовался… Вернее, мне посоветовали. Сам я нахожусь в полной прострации, как вы понимаете.

– Кто посоветовал? – сразу сделал стойку Грачёв.

– Девушка… Дай Бог память! Кажется, Лиза Сазонова.

– Это девушка Антона? Сколько, кстати, ему лет? – Грачёв вёл уже настоящий допрос.