Прощённые долги - Страница 35

– Значит, вы с ним на бросовых обязанностях сидели? «Сено» приобретали и варили?

– Ну, потом на свалку отвозили «пробитую» соломку, марлю и тампоны. Нам и этой пахоты хватало – клиентов-то много…

– А торговали как? Подбрасывали в машину?

– Когда как, – уклончиво ответил Бен. – И в машину закидывали, и свёрток «теряли» около урны.

– А «кубы» брали? – подал голос Грачёв.

– И «кубы» тоже, – пожал плечами Бен. – Но чаще «сено». Вон там, через двор, моя дверь. Видите? Зайдёмте, а то, правда, опасно…

– От матери скрываешься? – слегка улыбнулся Андрей.

– А как же! Она думает, что я в Москве. Ей нельзя засвечиваться – карьеру делает. Такой потомок для неё – хана. Если узнают, что собственного сына воспитать не сумела, никто доверять не будет. А ей это очень важно – для репутации. Здесь ступеньки, не навернитесь. – Бен прошёл в подвал первым и зажёг огарок толстой свечи в гранёном стакане.

Подвал оказался явно обитаемым, и здесь тоже верили «сено». На продавленной тахте в углу сидела девушка с распущенными тёмными волосами и в упор смотрела на гостей. Всеволод наткнулся в темноте на бутылку, поднял её и обнаружил, что это шестьсот сорок шестой растворитель, который использовался при приготовлении зелья. Странно, что барыги легко сдают ментам такую крупную точку. Это бывает лишь в том случае, если взамен они надеются получить нечто большее.

Рядом с девушкой на тахте лежал резиновый жгут, чуть поодаль – марлевый тампон и шприц с остатками препарата. Сам Палеев, ничуть не стесняясь гостей, набрал из стеклянной банки тем же шприцем морфин и всадил иглу себе в левое запястье.

Андрей понимающе покачал головой:

– А ты, я вижу, ветеран. В «шахту» колешь…

– Я фанера, что ли?! – Бен, в наслаждении любя весь мир, прикрыл глаза. – У меня вены чистые, гляди! – Он скинул куртку и закатал рукава джинсовой рубашки. – Это вот она, падла, истыкалась вся… Эй, Бетти, врубись обратно! Принимай гостей, дай чего пожрать.

– Мы сюда не жрать пришли, – холодно напомнил Озирский. Грачёв с невероятной брезгливостью оглядывал подвал. – Что ты можешь сказать об Аверине? Давай быстро, в «приходе» даже легче – голова лучше соображает. Как всё было, в подробностях?

– Аверин на Ржевке исчез, там цыгане торгуют. Мы туда на моей «тачке» приехали. Потом он вышел с «сеном», отдал его мне и сказал, чтобы я вертался к нашим. А ему, короче, для чего-то надо задержаться. Я уехал, а Антоха так и пропал.

– А потом? – Грачёв пристально смотрел на девушку в серой водолазке и узких шёлковых брючках до середины икры.

Она откинула с болезненно бледного, но всё же милого личика распущенные волосы и довольно-таки глупо улыбнулась. Если её хайер убрать под цветные резинки, получится та самая Лиза Сазонова. Значит, она познакомилась и с Антоном, и с Беном на почве общей пагубной страсти. О том, что сын профессора жив и где-то содержится, она узнала не из письма, а, скорее всего, от Бена.

– Потом я узнал, что Антоха живёт на фазенде. Такое бывало, что он уезжал надолго. Бет заревела, что он пропал, его украли. Я говорю: «Купи себе намордник, шиза! Кому он нужен? Он нам полезнее на «Фармаконе»…

– Где? – удивлённо переспросил Андрей.

– Он же четыре месяца на «Фармаконе» вкалывал, таскал оттуда эфедрин. Числился в вечерней школе, но потому каникулы начались. Маман его очень терзалась, что папа – профессор, а сынок – лаборант. Ничего, барыги ему доплачивали. Он не на одном жаловании сидел.

– А когда ты узнал, что Аверин исчез по-серьёзному?

Озирский всё сильнее увязал в этой истории и пока ничего не мог понять. Действительно, для чего похищать мальчишку, за которого не могут дать большого выкупа? Или бандиты надеялись, что безутешный отец загонит квартиру?

– Неделю назад. Сказали, что он живой и сидит в подполе.

– Кто сказал? – немедленно вклинился Грачёв. Он смотрел на полубесчувственную Лизу и мрачнел с каждой минутой.

– Чолин. Есть у нас такой чувак. Он с Западной Украины «соломку» возит. Она клёвая – лучше всех! Вот он и шепнул мне, что Аверин живой. Надо, короче, папане его сказать. Пускай выходит на связь с хозяевами. Надо ж узнать, чего они хотят.

– Чолин не сказал, где Антон содержится? – вскинулся Озирский.

– Он сам точно не знает. Но не на Ржевке – факт. С Финбана туда нужно ехать. Приозерское или Выборгское направление.

– Записки ты писал? – прямо спросил Грачёв.

– Я. – Бен заметно вздрогнул, но отпираться не стал.

– Почему всё так сложно? Можно было прийти к профессору, позвонить ему и всё сказать…

– Ага, чтобы меня потом в ментовку затаскали! А на рынке узнали и ножиком по горлу чиркнули! Так я и пойду к его папе… Да он меня и в дверь не впустит. Послал Лизку. Она тоже много не может сказать. «Я, мол, на игле сидела вместе с вашим сыночком, и он со мной спал. А потом его цыгане стащили или ещё кто…» Что-то она старичку наплела, и ладно. Теперь дело за ним.

– Вы только у цыган брали «сено»? – Озирский начал что-то соображать, но догадки получались неясные, расплывчатые.

– Нет, ещё у азербайджанцев. Но пропал-то Антоха не Ржевке – вот мы и думаем…

Лиза вдруг застонала и улеглась на тахту с выпирающими пружинами и обивкой неопределённого цвета. Мелкие её черты заострились, усохли. Судя по всему, девушка постоянно находилась в дурмане и вряд ли могла предпринимать какие-то шаги самостоятельно.

– Лиза ведь не сама посоветовала отцу Аверина ко мне обращаться, – заметил Андрей. – Ты научил?

– У меня на это фантазии не хватит! – громко заржал Бен. Живыми, блестящими глазами он оглядывал подвал, который, наверное, казался ему сейчас царским дворцом. – Эй, Бетти, кто тебя накачал? Ты пылила, будто Чолин про Озирского тебе говорил?