Прощённые долги - Страница 117

117

Удары, ритмичные и пронзительные, следовали один за другим, без остановки. И вдруг в уши плеснул радостный крик женщины, перешедший в многоголосую какофонию звуков – рыдания, визг, хохот, брань. Андрей вскочил и бросился к болоту, желая сам, своими руками, вывести на берег хоть одного…

В это время в дыму проявился Брагин. Мокрый, страшный, похожий на дикого зверя, он вытащил на твёрдую землю молодую женщину, в лифчике и рваной нижней юбке. Обе её руки в локтях были перевязаны грязными мокрыми бинтами. Андрей взглянул в лицо освобождённой пленнице и подумал, что где-то уже видел её. Впалые щёки, синяки под карими большими глазами, родинка на левой щеке… Где же они встречались?

Озирский решил помочь женщине сесть на землю и рукой почувствовал, что скользкий шёлк натянут на круглом животе, залепленном грязью и тиной. Он тут же всё понял и заглянул в это когда-то красивое, а теперь жуткое, измождённое лицо.

– Илона Саламатина? – наугад спросил Андрей.

Женщина, хлестнув его по щеке спутанными длинными волосами, в панике шарахнулась назад. Брагин и другие омоновцы уже занимались остальными узниками, выводили их, усаживали на сухую траву. Цепочка растянулась по всему броду. Ольха полыхала, рассыпая себя тучи искр, и вечер казался праздничным, даже карнавальным. Впрочем, это ведь и был праздник – обречённые получили свободу.

– Да… Вы меня знаете? – Илона всхлипнула. – Меня около «Болгарской Розы» запихали в такси. Увезли сначала на какую-то дачу, а потом – сюда.

– Илона, вас искали с самого начала, – сообщил ей Андрей. Знали, что вы живы. По крайней мере, надеялись на это. А как на самом деле всё было?

– Элеонора очень ласково со мной разговаривала. Даже определила по сердцебиению, что у меня будет мальчик. Предложила поколоть меня витаминами, потому в траншее плохие условия, мало света. Колола по несколько раз в день, а потом слушала его сердечко. А мне всё хуже и хуже становилось. Нора, наоборот, с каждым днём веселела. Наконец, сказала: «Всё в порядке!» С тех пор мне уже уколы не делали, сколько я ни просила. Мне так плохо стало, что я думала – умру сегодня…

Андрей, процеживая воздух сквозь зубы, снял с себя куртку и набросил Илоне на плечи. Перед ним в дыму словно возникла красавица в белом халате, которая и его на короткое время превратила в «бревно». Лицо Мадонны и душа ведьмы – что может быть страшнее?..

Калистратов привёл к ним благородного вида даму лет сорока пяти, тоже с перевязанными локтями. Впрочем, у этой был завязан бинтом и левый глаз. Брагин вытащил на берег парнишку лет семнадцати, опустил его под кустик и стал раскуривать сигарету.

– Ромыч, как ты в живых-то остался? – Андрей уцепился за ствол берёзы, что не упасть – так дрожали колени.

– Видишь, винтарь снайперский валяется у пенька? Не ворон же стрелять они здесь собирались. А, если честно, чуть не пришлось тебе заботиться об Аське и нашем ребёнке. Спасибо дымовой завесе – спасла…

– А как ты пробрался к ольхе? – не мог сообразить Андрей.

– Под водой сделал рывок – иначе никак было. Мышцы здорово забил. Ну, ничего, пройдёт. – Брагин махнул рукой подошедшим врачам. – Сюда давайте, быстро! Очень много тяжёлых…

Какой-то тощий мужчина широко раскрытыми глазами смотрел на горящие деревья, но, похоже, ничего не видел. Он только икал, шевеля изжеванными, покрытыми кровавой коркой губами. Вены у него, как и у всех были стянуты, и Андрей вспомнил, что у него под рукавами есть точно такие же бинты. Ещё один подросток синхронно дёргал левой рукой и головой, и в то же время механически, бессмысленно всхохатывал.

– Сбили замки? – спросил Озирский, склоняясь к зажигалке Брагина.

– Как видишь. Нам изнутри очень помогли. Когда человек на свободу рвётся, его фиг удержишь, – заметил Роман.

– Папу моего убили, а потом меня похитили, – вдруг сказала Илона, приподнимаясь. – Его страшным образом убивали… Утопили в ванне. – И она горько заплакала.

Рядом, на носилках, со свистом дыша, лежал плешивый дядька с обвислыми щеками. Он приподнял лиловые веки, улыбнулся и сказал голосом человека, которому пришлось долгое время молчать:

– Спасибо вам, ребята! Спасибо. Умираю свободным! Много там народу погибло, в землянках. Теперь и тела их сгорят. По нескольку дней вместе с мертвецами мы жили. Как только сумели вы найти нас? За кого молиться у престола Божьего?

– Как вас звать? – Всеволод Грачёв присел рядом с носилками.

– Кознов. Кознов фамилия моя… На рынке грушами торговал. Мамедову не заплатил дань.

– Мамедов убит, – сказал Всеволод и поднялся, чтобы успеть переговорить с другими освобождёнными.

– Да неужто?! – радостно воскликнул Кознов, перекрестился и затих.

Потом так и лежал со светлой улыбкой на лице – даже когда его сердце перестало биться.

Андрей не понимал, чем его так раздражает Илона, которая вцепилась в рукав водолазки и прижалась ледяным своим животом. Потом Озирского едва не вырвало – изо рта молодой женщины шёл отвратительный, трупный дух. Андрей не раз видел покойников, найденных в подвалах и на чердаках. Они, если долго лежали, воняли в точности так же. Но Илона была живая, и это вызывало вопросы.

Уплывали в дым носилки, и Всеволод насчитал их девятнадцать штук. У троих лица были уже закрыты, шестнадцать человек были в критическом или тяжёлом состоянии. Те, которые могли, шли своими ногами. А трое так и не увидели пусть дымного, но неба над головой. Они не дождались, когда их вытащат из болота грязные, злые, и всё-таки свои люди. Увядшие, кое-где обгорелые деревья шумели над ними, но порадоваться свободе эти мученики не успели.

117