Прощённые долги - Страница 27

– Хорошо, один экземпляр списка я тебе передам, – немного подумав, решил Андрей. – Только без консультаций со мной публиковать его не будешь. Конечно, Кривопляс сделает всё для того, чтобы выскочить из дерьма, но мы тоже не лыком шиты.

Озирский сонными глазами смотрел на пожилую женщину, которая сгорбилась в кресле под тяжестью обрушившейся на неё правды. Он чувствовал, как Надин постепенно теряет остатки веры в добро и справедливость – ведь она так восхищалась бескорыстным подвижником! Даже не сразу поверила в россказни о Кривоплясе, потребовала представить неопровержимые доказательства, потому что знала, как шельмуют порядочных людей. Слишком горьким оказался её собственный опыт, и Надин всегда старалась дать человеку шанс оправдаться.

Они познакомились полтора месяца назад, и Андрей уже знал о жуткой судьбе Галановой. Родители её были репрессированы и не вернулись, родственников никаких тоже не осталось. Воспитывалась Надя в детдоме для детей врагов народа, окончила ремесленное училище, работала на заводе. В Университет поступила в пятьдесят седьмом году, в возрасте двадцати шести лет.

Сейчас, в шестьдесят, бедняга снова не имела семьи, жила в коммуналке на проспекте Щорса. Но большую часть времени проводила в полуподвальном помещении редакции, частенько оставалась там ночевать. Окончив два факультета, зная пять языков, имея филологическое и журналистское образование, Надин так и не сумела сделать карьеру, устроить семейную жизнь.

Сын Галановой погиб в армии в мирное время. Несколько лет назад его привезли в цинковом гробу, и дотошная мать настояла на вскрытии. На шее парня обнаружился след верёвки, на теле – синяки и ссадины. Надин Фёдоровна никогда не была замужем, прижила ребёнка от переводчика-интеллигента, а разрушать его семью не захотела. Теперь она осталась одна, как перст, и всецело отдалась любимому делу – журналистике.

Но перед тем был период, когда молодая пенсионерка повадилась навещать Удельный парк, чтобы не оставаться в своей коммуналке. Там она стала душой компании, состоящей из таких же неустроенных стариков и старух. Все дни они проводили за домино, выпивкой и пением непристойных частушек. Так бы, наверное, и скатилась Галанова по наклонной, но совершенно случайно встретила старого знакомого, с которым вместе училась в Университете. Он и пристроил горемыку в редакцию только что образованной газеты, занимавшейся публикацией разнообразных «жёлтых» материалов. Не случись этого, Надин когда-нибудь нашли бы мёртвой под кустом или выловили из Невы…

– А как он мне лапшу на уши вешал! – вдруг хрипло вскричала Галанова.

После она прибавила несколько ругательств, которым научилась в Удельном парке, и с Озирского даже слетел сон. Кудлатая голова журналистки в свете ночника казалась огромной, как у Бабы-Яги из детских книжек; кроме того, у неё был такой же крючковатый нос. Линзы на очках Надин жутко вспыхнули, и Андрей встряхнулся.

– А что ему ещё делать? Каяться перед тобой и виниться? Дескать, бес попутал? Конечно, будет отпираться, пока не прижмут его по-серьёзному.

– Я даже не об этом – тут понятно. – Галанова жёлтыми пальцами снова достала папиросу, и Андрей обречённо приготовился опять нюхать гадкий дым. – Я ему осторожно намекнула на слухи. Попросила прокомментировать, если возможно. Так он, сучок, заявил, что накопил громадный долг – именно из-за благотворительных проектов. Он, видите ли, по простоте душевной угодил в лапы рэкетиров, и теперь вынужден вертеться. Кому, мол, так уж плохо, если он немного стащит оттуда и отсюда? А его на счётчик поставили, деваться некуда. – Надин, прищурившись на ночник, сжимала папиросу железными зубами. – Он умолял молчать, но я решила, что тебе пригодится.

– Мне? Пожалуй. Значит, говорит, на счётчик попал? Не похож он на такого лоха. – Андрею очень хотелось лечь, дать отдохнуть ноющей спине, но он стеснялся поступать так при даме.

– Я бы подумала, что он врёт, – продолжала Галанова, глубоко затягиваясь. – Но Кривопляс был весь прямо синий. Сумму ему одолжили, чтобы внести залог в совместное предприятие, находящееся под контролем тех же самых бандитов. А он возьми и пусти деньги на ремонт детдома. К нему обратились в последней надежде, потому что никто не чесался. Там чуть крыша не рухнула. Я-то ещё сама не проверяла – это в область надо ехать. Вот разберусь и решу, что по поводу Кривопляса думать. Между прочим, он мне интересную вещь сказал, которая напрямую к делу не относится. Якобы, если он не расплатится, его или убьют, или заберут навсегда. Кроме того, та же участь грозит его жене и детям. Их могут похитить в качестве уплаты за долг – с концами. Теперь у них якобы такой закон, у бандюганов. Куда это их заберут, интересно? Слышал что-нибудь про это?

– Всё может быть, – задумчиво сказал Озирский. – Ты в точности передаёшь его слова?

– Милый мой, я всю жизнь со словом работала! – раздражённо вскинулась Галанова. – Уж как-нибудь не перепутаю. По крайней мере, смысл именно такой. Это реально, как ты думаешь? Неужели за долг теперь забирают жену с детьми?

– А почему нет? Вполне могут. – Озирский с интересом смотрел на Галанову. – Ты мне подбросила очень важную информацию. Здесь не всё так просто, как мне показалось сначала. В скором времени я подъеду к тебе в редакцию, и там мы поговорим. А пока, извини, я вынужден заниматься другими делами. Поверь, век бы с тобой сидел, да не получится. С Кривоплясом пока не встречайся, если он на счётчике. Можешь и сама под раздачу попасть.