Прощённые долги - Страница 82

– Али Мамедов… – Всеволод пытался удержаться за обтянутую кожей ручку дверцы, чтобы его не кидало во все стороны. – Значит, всё-таки Ювелир, как я и думал. А, значит, нам придётся попотеть. Просто так с ним не справиться…

С дикой скоростью, как в фантастическом фильме, проносились мимо дома, деревья, дорожные указатели и мигающие жёлтым светофоры. По счастью, ни одного гаишника вокруг не было. Впрочем, на такой сумасшедшей скорости заметить их было достаточно сложно.

– В Белоострове!.. – Филипп цедил воздух сквозь стиснутые зубы. – Значит, «банька», другого варианта нет. Это уссеровский, притон, хотя и другие изредка пользуются. Охрана там мощная, все при «узи» и «скорпионах». Человек двенадцать, как правило, там бывает всегда. Ты, пока едем, решай всё для себя. Можешь ведь и не вернуться оттуда – сразу предупреждаю. Никакого выхода, кроме штурма в лоб, у нас нет. Если Андрей ещё жив, мы имеем шанс его отбить, но риск при этом громадный. Мне ничего другого и не остаётся, сам понимаешь. А вот ты всю жизнь себе можешь испортить, даже если у нас и выгорит. Майора вчера получил, круто в гору идёшь – а тут такой облом…

– Я уже давно всё решил, так что давай не тратить время, – перебил его Грачёв. – Вдвоём туда выдвинемся?

– Втроём, – сразу же ответил Обер. – Заподозрили они что-то, раз время перенесли. Значит, и там настороже будут.

– Втроём? – удивился Всеволод. – А кто ещё с нами?

Станция «Удельная» только что была впереди, и тут же осталась далеко за багажником «Волги».

– Сейчас заскочим в Песочный, захватим моего брата. Кроме того, нужно забрать «шинковки», рожки к ним. Я переоденусь – это тоже очень важно. Потом увидишь, почему…

– Там что, в болото лезть придётся? – забеспокоился Грачёв. – Тогда и мне сапоги раздобудь.

– Да не в том дело! – дёрнул щекой Филипп. – Дорога нормальная, и в кроссовках пройдёшь. Но ребята в «баньке» – тоже не фраера, и с оружием умеют обращаться не хуже нашего. Кроме того, у них четырёх– или пятикратное превосходство. На нашей стороне только эффект внезапности. Я приготовил ещё один сюрприз, который, думаю, заставит их остолбенеть на несколько секунд. Это очень серьёзно всё. Я надеюсь только на Всевышнего.

– А я, прости, в Бога не очень-то верю, – с сожалением признался Всеволод. – Слишком много несправедливости на свете. Скорее, я признаю судьбу, Провидение, некую заданность. Если Андрею суждено выжить, мы успеем и победим. Не может быть, чтобы какие-то бандиты вонючие прервали такую жизнь. И во имя этого я согласен на всё, понимаешь? Так что давай больше не рефлексировать.

Вокруг, в свете фар, прыгали дачные домики среди поредевших садов, и «Волга» каким-то чудом виляла между столбами. То и дело мотор выл и ревел, потому что дорога шла в гору. Далеко, в стороне прогудела электричка, потом басовито рявкнул товарняк.

– Всеволод, там, у «баньки», всегда рассредоточены посты. Первых часовых нужно будет снять бесшумно, поэтому я прихвачу финки. Ты сможешь это сделать?

– Смогу. – Грачёв даже не задумался.

– Там у нас лишнего времени не будет. Мы должны понимать друг друга по импульсу мысли. Может быть, на месте придётся вносить коррективы, но пока план такой.

Безумная гонка напоминала страшный сон без пробуждения. На скупо освещённом асфальте чёрными кружевами отпечатались тени ещё не облетевших деревьев. Светлые стены и тёмные окна домов, похожие на гигантский негатив, вызывали животную, сосущую тоску. Потом дома разом исчезли, «Волга» сбавила ход и запрыгала на корнях островерхих огромных елей.

– У брата десять дней назад умерла жена, – вдруг совсем другим, спокойным, даже домашним тоном сообщил Филипп. Он завернул к воротам и остановил машину. – Метанолом отравилась. Сначала ослепла, а потом скончалась. В воскресенье похоронили…

– Она пила, что ли? – удивился Всеволод.

– Разумеется. Весь Сестрорецк Татьяну Слесареву знал как алкоголичку. Не понимаю, что Тим в ней нашёл. Сыном ни черта не занималась. С Генрихом моя жена всё время возилась, и жил он у нас почти постоянно. Сейчас, правда, к бабке его отправили – пусть тоже участие примет. Фаина Евграфовна, Танькина мать, тоже хороша. Четверо детей, и все от разных. Замужем никогда не была. После поминок проспаться до сих пор не может. Ладно, Всеволод, жди нас тут. Минут через десять поедем дальше.

Пока Грачёв сидел в машине, обдумывая услышанное и жадно затягиваясь «Мальборо», из темноты выскочили две большие немецкие овчарки. Особенно заинтересовал Всеволода кобель – скуластый, желтоглазый, с мощной неподвижной шеей и густой шерстью. Это было явно волчье семя, и Грачёв принялся внимательно рассматривать зверя. Собаки тоже проявили интерес к гостю – стали царапать когтями дверцы «Волги», заглядывать в окна и тихонько скулить. Особой агрессивности в их поведении Грачёв не заметил, но дверь ни за что не открыл бы.

В больших воротах дома открылась маленькая калитка, из которой вышли два рослых широкоплечих человека. Всеволод пригляделся и подумал, что сошёл с ума. Оба были одеты в немецкую форму времён второй мировой войны, и Всеволод не сразу узнал Филиппа в перетянутом ремнями эсесовце. Громоздкая фуражка с высокой тульей, череп и кости, молнии на петлицах, витые серебряные погоны, длинные блестящие сапоги и широкие галифе – всё это заставило Грачёва онеметь. В левой руке Обер нёс три финки, а правой засовывал в кобуру свой «браунинг». Спутник его облачился в серо-зелёную форму офицера вермахта. Он нёс три «калаша», из которых один Филипп вручил Грачёву – вместе с финкой.